Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]
Все так же яростно наседали турки, и мужественно бились русские солдаты, но с каждым мгновением уходило неистовство сражения, падал его накал. С каждой минутой солдаты все больше и больше уставали, и это был очень опасный момент. Достаточно было любого нового энергичного натиска и можно было опрокинуть любую из сражавшихся сторон.
Нужно было рисковать, и граф рискнул. Вскинув над головой саблю, он проскользнул между прикрывавшими его солдатами и с громким криком "Вперед!!! Ура!!!" бросился в самую гущу врага. Чем поразил как врагов, так их своих.
За время пребывания в генеральских чинах, Михаил Павлович еще не утратил всех своих прежних боевых навыков. Сильным ударом сабли он ловко отбил нацеленный на него неприятельский штык, затем быстро рубанул в бок и, не дожидаясь, когда раненый турок упадет на землю, бросился на другого врага.
Ардатов очень неплохо для своих лет отражал сыпавшиеся на него удары врагов, наносил ответные выпады и даже ранил еще двоих противников. Возможно, он смог бы записать на свой боевой счет еще несколько побед, но в это время на него набросился огромный турок.
Выше графа на целую голову и в два раза шире в плечах, он представлял для Ардатова серьезную опасность. При всей своей массивной комплекции, противник был довольно легок в движении и проворен. В этом граф смог легко убедиться, едва только турок устремился к нему, зажав в левой руке тяжелую саблю.
Всего несколько шагов отделяло противников между собой, когда, выхватив из-за пояса пистолет, Ардатов твердой рукой навел его на силача и выстрелил. Возьми граф чуть выше или в сторону, и неизвестно, чем бы закончился этот поединок, но Михаил Павлович целил точно в сердце, и потому турок сначала зашатался, а затем стремительно рухнул на спину.
- За мной, ребята!!! - задорно выкрикнул Ардатов и, отбросив в сторону не нужный пистолет, снова бросился на неприятеля.
- Уррр-а!!! - мощным голосом отозвались рванувшиеся за ним солдаты, яростно тесня врага.
- Даешь Стамбул, молодцы!!! Дави их!!! - подзадоривал граф своих пехотинцев, бежавших вслед за ним и в этот момент что-то горячее нестерпимо больно ударило ему в грудь. Сильная боль заставила Ардатов остановиться. Противная слабость разлилась по всему телу, но граф держался, продолжая указывать вскинутой вперед саблей направление атаки.
Бегущие за ним солдаты находились всего в двух шагах от Ардатова, когда вражеская пуля ударила в левый висок, и свет разом померк в его глазах. Без единого стона граф стал медленно оседать вниз под радостные крики турецких стрелков, решивших, если нельзя захватить в плен русского капудан-пашу, то его надо убить.
Не успел Ардатов рухнуть на землю, как вокруг его тела разгорелась ожесточенная схватка. Турки хотели отрезать голову поверженного врага, русские стрелки - не допустить глумления над своим командиром.
Анналы истории хранят в себе описания сражений, когда гибель вождя приводила к замешательству и поражению возглавляемого им войска. Так было во многих исторических случаях, но только не на этот раз. Все произошло с точностью до наоборот. Лишившись своего горячо любимого командира, русские солдаты не пали духом и не опустили руки. Видя, какую ужасную участь готовит враг для тела павшего героя, они пришли в такую ярость, совладать с которой, турки были не в состоянии.
Натиск и напор русских солдат был столь стремителен и силен, что неприятель не выдержал и стал отступать. Вначале медленно, затем все быстрее и быстрее.
Под яростным натиском русских солдат левый фланг турецкого войска опрокинулся, и, позабыв обо всем, гвардейцы султана побежали, подгоняемые в спину ударами штыков. Отход их был столь стремителен и неожидан, что солдаты генерала Фельтона оказались в критическом положении. Они сами с трудом удерживали натиск врага и вдруг за считанные минуты оказались перед лицом неминуемого окружения.
Стремясь спасти положение, Фельтон попытался выстроить из своих солдат каре, но бегущие сломя голову турки не позволили европейцам сделать это. Подобно морскому валу турецкие воины накатывались на английские порядки, спасаясь от русских штыков. И горе было тому человеку, кто оказывался на их пути. Как не высока и сильна была выучка у французских и британских солдат, но и у них был свой предел возможностей, и устоять под бешеным напором толпы они не смогли.
"Если бушующую толпу нельзя остановить, то следует попытаться возглавить её", - говорилось на страницах старинного трактата "Стратегикона". И солдаты коалиции дружно воспользовались этим советом, хотя никто из них не слышал о существовании этого творения военной мысли.
Русские воины долго преследовали бегущего противника, безжалостно рубя всех до кого, только могли достать их жаждущие крови штыки и сабли. Пленных не брали. Избиение неприятеля прекратилось далеко на противоположном берегу Али-бей-су. Только тогда, командиры стали останавливать своих солдат, не позволяя им ворваться в Стамбул на плечах бегущего противника. Таков был наказ графа Ардатова, и командиры строго придерживались его.
Очень неохотно подчинялись этому приказу разгоряченные боем русские солдаты, но дисциплина и усталость вскоре взяли своё. Медленно возвращались герои в свой стан, покрытые пылью и кровью, чтобы начать считать свои потери.
И вновь Стамбул в страхе затаил дыхание в ожидании того, как распорядятся его судьбой победители. В этот день, заходящее солнце, обильно раскрасило вечерние облака в густо пурпурный цвет и ни у кого из людей не было сомнения в причине этого явления.
А через два дня в Стамбул пришел пароход "Громоносец" с радостными известиями от государя императора, перенесшего свою походную ставку из Екатеринослава в Николаев. За блистательную победу на Босфоре, царь произвел Павла Степановича Нахимова в генерал-адмиралы и пожаловал ему высший орден российской империи Андрея Первозванного. Таким же орденом и княжеским титулом был отмечен и Михаил Павлович Ардатов за заключение перемирия с турецким султаном, в столь необходимый для России момент.
Часть четвертая.
Глава I. Усмирение Стамбула.
Сознание медленно возвращалось к Михаилу Павловичу, вместе с тупой болью пульсирующей по всему телу. Особо нестерпимо болела голова. Словно какая-то зловредная птица, своим крепким клювом методично стучала по черепной коробке графа, не ведая к нему ни жалости, ни сострадания. Ардатов ещё не успел разомкнуть налитые свинцом веки, как над его ухом прогремел радостный мужской бас: – В себя приходят, ваше благородие!
Звук голоса принес графу новую порцию невыносимых мучений, что заставило Ардатова болезненно поморщиться, и с огромным трудом раскрыть затекшие глаза.
Первое что увидел чудным образом оживший Михаил Павлович, это было бородатое лицо ротного фельдшера склонившегося над ним, и озирающий графа со смешенным чувством тревоги и радости.
- Слава богу!– откуда-то сбоку раздался облегченный голос майора Ширинского, и не прошло и секунды как, бесцеремонно оттеснив в сторону эскулапа, перед Ардатовым возник образ его адъютант.
- С победой вас, Михаил Павлович! Враг полностью разбит и позорно бежал с поля боя! Стамбул в панике! Ждут, что мы ворвемся в город с часу на час! Так нам греки донесли – торопливо выпалил Алексей, а затем тихо добавил – Принимайте командование ваша светлость.
От этих слов, у обрадовавшегося было графа, сразу похолодело на душе и противно заныло сердце.
- Где генерал Муравьев? – спросил граф, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону.
- Убит! – коротко ответил Ширинский и от его слов сердце Ардатова заныло с удвоенной силой.
- Полковник Шварценберг?
- Ранен, но доктор говорит к утру преставиться.
- Полковники Розен, Трухин, Москалец? – стал перечислять Ардатов командиров русского десанта.
- Двое убиты, один ранен, тяжело. Михаил Павлович, из всех штаб-офицеров в строю остался только я и подполковник Львов. Все остальные либо ранены, либо убиты – уныло доложил своему командиру Ширинский.
- Плохо дело, Алексей Николаевич – подытожил Ардатов – а со мной что?
- Вот как раз с вами все в порядке Михаил Павлович. Фельдшер говорит у вас только две пулевых контузии. Одна в область сердца, другая в голову, а все остальное цело – адъютант на секунду замолчал, а затем смущенно добавил – вас в свалке сильно помяло.
- Ладно, бывало и хуже – тяжко молвил Ардатов, с трудом поворачивая на жестком ложе, своё основательно истоптанное солдатскими сапогами тело, а затем приказал фельдшеру и Ширинскому – Помогите, как мне подняться, раз все нормально.
Едва только заботливые руки товарищей приподняли графа, как боль с удвоенной силой стала раскалывать голову раненого, а к горлу мгновенно подкатил тугой ком, грозя в любой момент вывернуть наизнанку генеральские внутренности.
